ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ратные будни

За время короткого отсутствия Еськина и Дули, в отряде про-изошли некоторые события, пропустить которые в нашем повество-вании, мы не имеем права.
Во-первых, Мишка Силин подрался с отцом Феофаном. Дело случилось вечером, в день отъезда комиссара, когда пришло время доить Глашку.
Оставленная на попечительство Митьки-Носа коза флегматично пожевывала траву, ожидая, когда ее освободят от накопленного мо-лочка. Сам Митька с тоской поглядывал в узенькое окошко штабной землянки на своенравное животное, вспоминая остроту единствен-ного глашкиного рога, и, прикидывая, как бы избежать смертельно опасной процедуры доения. Тут взгляд его упал на блаженствующе-го отца Феофана. Бывший служитель церкви развалился на старом зипуне, лениво почесывая куцую бороденку и размышляя о бренно-сти всего земного. Благодушный вид Феофана натолкнул Носова на гениальную в своей простоте мысль.
"Командир я или хвост собачий? Чего самому переться на ро-жон. Вон сколь подчиненных без дела бродит…"
- Красноармеец Феофан, - крикнул Митька, вылезая из зем-лянки, - ко мне!
Бздюховский пастырь душ человеческих, тихо матерясь себе в бороду, подошел к командиру.
- Чаво надобно, отрок, - поинтересовался Феофан, - пошто че-ловека беспокоишь, по надобности, али как?
- По надобности, - ответствовал Носов. - Афиноген, в столицу уезжаючи, поручил тебе за козой евоной присматривать. Ну и, стало быть, доить ее, заразу, пора. Так что кру-гом, и ша-гом марш выполнять просьбу боевого товарища!
Довольный, скинутой с плеч ношей, Митька нырнул в землян-ку, оставив Феофана в полной растерянности. Поматерившись, тот развернулся и потопал к пасущейся недалече козе.
"Язви его в душу мать, этого Дулю!" - рассуждал он по дороге - "Сам по столицам намылился, а тут, мало того, что воюй, так ишшо и за животиной его приглядывай, штоб ей сдохнуть, гадине бодли-вой!"
Бывший батюшка был наслышан о воинственном характере Глашки и теперь серьезно опасался за свое здоровье. В не обреме-ненной мозгами феофановской голове лихорадочно крутилась одна мысль - как избежать собственного кровопролития.
"Убить ее, стерву, што ли, - думал Феофан обреченно, - да в бе-га податься, а то вернется Дуля и голову оторвет. А может самому сразу застрелиться; все быстрей, чем от козьих рогов?.."
Поникший взгляд, "идущего на смерть", уперся в подремываю-щего в окопе Мишку Силина.
"Вот оно!" - молнией пронзило голову Феофана единственно верное решение.
Он уселся на бруствер силинского окопа и хорошо поставлен-ным в семинарии голосом рявкнул:
- Подъем, сучий потрох! Какого хрена спишь на боевом по-сту?!
Мишка вскочил, как ужаленный, и ошалело, водя по сторонам вытаращенными глазами, выдохнул:
- А… што… кого несут?..
- Не "несут", а почему на посту спишь, спрашиваю?! - грозно сдвинув брови, повторил Феофан.
- Тьфу ты, - сплюнул в сердцах Силин, - и так сон приснился, што Еськин сызнова в моем окопе по нужде пристроиться хочет, а тут ишшо ты орешь! Я чуть не уделался!
- Щас я табе командирский приказ передам, так ты точно уде-лаешься! - ухмыльнулся Феофан.
- Чаво, опять за "языком"?
- Хуже. Носов табе, как первому афиногенову другу и сорат-нику, приказал Глашку подоить.
Хитрый расстрига любовался произведенным эффектом.
Мишка побледнел, потом покраснел, потом пошел пятнами и, наконец, шумно испортив воздух, кинулся к ближайшим кустам.
- А я чо говорил? - воспрянул духом Феофан. - Ты там давай, как следоват освобождайся, штоб, когда табе Глашка рогами пузо пропорет, не шибко воняло!
Из кустов донеслось тихое поскуливание…

*     *     *

Смотреть, как Силин будет доить козу, собрался весь отряд. Не пришли только дозорные, да Митька-Нос, спящий в штабной зем-лянке с чувством выполненного долга.
Мужики расселись поудобнее, задымили самосадом и стали подбадривать Силина, который уже поставил крест на своей моло-дой бесшабашной жизни.
- Ты, Мишка, на голову котелок одень, целей будет!
- Не, котелок мал больно. Ему чан с под квашеной капусты напялить надоть!
- Мишка, разкудрит твою налево! Ты сразу под нее бросайся и за титьки крепше держись - пока она, зараза, скакать будет - заодно и сдоится!
- Под козу нельзя. Она со страху ишшо на нас кинется - за бе-ляков всю работу сделает!
Феофан, благоразумно залезший на дерево, подгонял обречен-ного козодоя:
- Давай, давай, разговорчивый ты наш! Не томи людей. Народ требует зрелищ!
Мишка, чего-то долго возившийся в своем окопе, наконец-то появился, экипированный для жестокой битвы. На ноги, поверх са-пог и штанов, он натянул сплетенную из ивовых прутьев кольчугу; могучую грудь прикрывала старая чугунная сковорода без ручки; спина была защищена толстой печной заслонкой, а на голове красо-вался расписной глиняный горшок. На руки Силин нацепил дырявые рукавицы-шубенки.
На мужиков Мишкин наряд подействовал чрезвычайно возбуж-дающе - они заулюлюкали, засвистели; вверх полетели головные уборы всевозможных фасонов и расцветок.
Глашка же, увидев надвигающееся на нее чудище, престала же-вать траву, закатила глаза и, словно бык на испанской корриде, на-чала бить копытом об землю, выставив перед собой острый рог.
Человек и животное двинулись навстречу друг другу.
Красноармейцы притихли, и только Феофан попробовал про-комментировать развитие событий:
- Вечный спор между человеком и природой подошел к сво-ему логическому завершению. Кто победит в неравной борь-бе гигантов? Чья кровь первой прольется на грешную зем-лю?! Отец наш Всевышний, не дай роду людскому уйти в небытие, спаси и сохрани раба твоего Михаила от лютой смерти!..
- Заткнись ты, богохульник! - прикрикнул на него Гаврила Немощный. - На правое дело Мишка идет - командирский приказ выполняет!
Феофан хотел что-то возразить, но, подумав, промолчал.
Между тем, Силин с Глашкой придвинулись  друг к другу на критическое расстояние. Мишка, решив, что семи смертям не бы-вать, ринулся в схватку первым. Он попытался сразу ухватить козу за соски, но промахнулся и, пропахав, сковородой вершков пять, ут-кнулся носом в лепешку, оставленную козой в процессе поглощения травы. Справедливо опасаясь за свои тылы, красный тореадор попы-тался быстро развернуться, но было поздно: Глашка, пропоров его ивовую кольчугу и холщовые штаны, нанесла весьма чувствитель-ный укол в важнейшую часть силинского организма. Мишка взвыл, и, перекувыркнувшись два раза через голову, изловчился и, спасаясь от смертельного удара, ухватил козу за рог обеими руками.
Такую картину и застал, разбуженный Мишкиным криком, ко-мандир "Красных мстителей".
- Чегой-то вы тут делаете, мать вашу?! - вежливо поинтересо-вался он. - Силин, чо за цирк ты тут устраиваешь? Пошто животину мучаешь, забодай тебя комар?
- Приказ твой выполняю, - пропыхтел Мишка, не выпуская из рук рогов.
- Какой приказ? - удивился Митька-Нос.
- Козу дою, будь она неладна!
Феофан, предчувствуя печальный для себя исход дела, заелозил на ветке, мучительно соображая, что лучше: слезть с дерева или спрыгнуть?
" Ежели слезать начну" - думал хитрец - "могу не успеть удрать на безопасное расстояние, а ежели прыгнуть - ногу запросто подвер-нуть можно, тады и вовсе от Силина не убежать!"
Пока бывший батюшка раздумывал о путях отхода, Мишка вы-яснил, что его крепко надули и ловко подставили его задницу под глашкины рога. Когда эта истина аккуратно улеглась в его голове, Силин отшвырнул козу прямо на притихших мужиков, а сам, разду-вая ноздри и, брызгая слюной, бросился к дереву, на котором прита-ился Феофан. Тот, поняв, что дальнейшее бездействие становится опасным, сиганул вниз - прямо на подскочившего Мишку. Соратни-ки по классовой борьбе стали с рычанием наносить друг другу тума-ки.
Если бы разведка белогвардейского отряда наблюдала в это время за происходящим на красных позициях, она без боя могла бы одержать победу.
Силин с Феофаном, вцепившись, друг другу в бороды, катались по траве; красноармейцы разбегались от обезумевшей козы, и среди этого бедлама суетился Носов, пытаясь утихомирить отряд…
В конце концов, Глашке надоело рвать рогом штаны революци-онным бойцам, и она принялась восстанавливать потраченные силы, поедая траву; оставленные в покое мужики, разняли, тоже уставших драчунов, а Митька-Нос отправил одного бойца в Гнилино, с прось-бой о помощи.
Пришедшая из деревни многодетная солдатка Мотря подоила успокоившуюся козу и ушла к своей детворе с полным ведром по-лезного козьего молока, пообещав приходить каждый день, пока из столицы не вернется Афиноген.
Проблема была решена.     
 

*     *     *

Второе, достойное описания, событие произошло накануне воз-вращения Еськина и Дули из столицы.
Из плена сбежал кадет Ряшечкин.
Надо сказать, что за все время своего вынужденного гостевания в Носовском отряде, кадет вел себя крайне вежливо. К Митьке об-ращался только по имени-отчеству, а мужиков называл не иначе как "господа карбонарии" и "достопочтимые потомки Гарибальди". Му-жики поначалу обижались и даже хотели набить "глумливому беля-ку" морду, но образованный Феофан объяснил красноармейцам, что "карбонарии" - это добрые разбойники в старинных сказках, а Гари-бальди - итальянский крестьянин, сбежавший от своего помещика, предварительно спалив помещичью усадьбу, иезуитский монастырь и полдеревни сродственников жены. После такого объяснения му-жики успокоились и, загордившись таким историческим сравнени-ем, выбили Ряшечкину только два зуба, вместо предполагаемых тридцати двух.
Плененный воин Белой Армии затаил на "краснопузых голо-дранцев" лютую злобу и поклялся отомстить обидчикам при первой же возможности.
Возможность не заставила себя ждать…
В день приезда из столицы комиссара с Дулей в революцион-ном отряде варили настоящий куриный суп. История появления в пятиведерном отрядном котле, отродясь не видавшего ничего, окро-мя гороха, пшена да яичной скорлупы, двух иссиня-желтых куриных тушек, достойна отдельного описания.
…Богата земля русская разными народными умельцами! Таких Левшей, которые любую блоху подкуют, да при этом еще и на гвоз-дях сэкономят, у нас в любой деревне отыскать можно. А ежели та-кому молодцу еще и чарку-другую самогона налить, он тебе конфет-ку из любого, понимаешь, материала слепит!
Вот и в Гнилино жил один такой умелец по имени Епифан, по прозвищу Монгольфьер. Такое заковыристое прозвище Епифан по-лучил от одного проезжего студента за свою страсть строить лета-тельные аппараты. Строил он их из всякого подсобного материала, за что был не раз нещадно бит своей женой Ненилой, которая посто-янно не досчитывалась в хозяйстве разной утвари, пущенной Епи-фаном в святое дело развития отечественной космонавтики. Мон-гольфьер побои сносил терпеливо и взобравшись после очередной экзекуции на чердак, принимался создавать новое приспособление, способное приблизить человека к звездам.
В день, описываемый нами, Епифан как раз закончил свое оче-редное изобретение. На этот раз это были огромные крылья, напо-минающие одновременно лопасти испанской ветряной мельницы и корсет придворной дамы.
На обтяжку каркаса он пустил две праздничные юбки Ненилы и свою новую нательную рубаху, отважно рассуждая, что в случае не-удачи во время испытаний крыльев он сломает себе шею быстрее, чем до него доберется разъяренная супруга. К слову сказать, за годы испытаний своих конструкций, Епифан не получил и царапины, зато пудовые кулаки любимой женки лепили из Епифанова тела такие скульптуры, которым позавидовал бы и знаменитый скульптор Бен-венуто Челини.
   Итак, забравшись на здоровенную осину, росшую аккурат на меже с соседским огородом бабки Агафьи, Монгольфьер стал при-лаживать крылья к рукам. Собравшиеся внизу односельчане громко спорили: долетит Епифан до сарая или свалится на старый покосив-шийся забор. Пессимистов было больше. Раззадорившись, мужики стали бить о землю шапками и заключать пари. Причем мера расчета во всех спорах была едина - четверть самогона.
Закончив со всеми приготовлениями, Епифан прочел молитву и собрался было перекреститься, но разведенные в стороны и примо-танные старой веревкой к крыльям руки не позволяли этого сделать. Изобретатель выматерился, сплюнул себе на лапти (надетые на ноги для легкости), мысленно перекрестился и сиганул в никуда.
Секунду повисев в свободном полете, деревенский Икар громко испортил воздух и, к громогласному ликованию выигравших спор, быстро понесся к земле.
В этот момент в огород выползла полуглухая подслеповатая бабка Агафья. Наклонившись над грядкой с морковью, Агафья не видела нависшую над ней и стремительно приближающуюся опас-ность.
Епифан приземлился прямо бабке на спину. К всеобщему удив-лению, Агафья не только не растянулась на грядке, но подобрав юб-ку понеслась кругами по огороду, неся на себе тщедушного Мон-гольфьера и истошно голося:
- Ратуйте, люди добрые! Антихрист сошел на землю! Ой, лихо мне, грешнице!..
Хлопающие у нее по бокам крылья еще больше убедили бабку в собственной правоте, и та заверещала пуще прежнего:
- Дубинками его, люди, кольем осиновым, беса проклятого! По вдоль хребта, поганца мерзкого!.. Спасайте души грешные!.. - и Агафья что есть сил припустила к крапиве, в изобилии растущей возле забора. Ворвавшись, как молния в заросли жгучего растения, перепуганная бабка стала кружиться на месте, стараясь сбросить оседлавшего ее "беса". Епифан, не выдержав столь бешенной скач-ки, попытался убраться восвояси, но не тут-то было. Впавшая в ре-лигиозный экстаз Агафья схватила его за портки и, ломая крылья стала волтузить по крапиве:
- Получай, ирод, бабушкин подарочек! Будешь знать, как по-средь бела дня у христиан души воровать!..
Епифан, понявший, что без посторонней помощи ему не спра-виться, попытался кликнуть Ненилу, решив, что лучше помереть от ее кулаков, чем от бабкиных когтей. Но сочная огненная крапива сразу же залепила ему рот, и Монгольфьер мог только мычать, дико вытаращив глаза.
Все это, с позволения сказать, трагичное действие, от начала до конца наблюдали два бойца из носовского отряда. Они спустились в деревню с командирским приказом добыть какой-нибудь провизии и стали свидетелями героического падения Епифана. Смекнув, что в возникшей ситуации можно поиметь свою выгоду, хитрецы кину-лись на помощь Агафье:
- Давай-ка мы, бабушка поможем тебе с бесом совладать! Щас мы его враз в речке утопим, аспида!
- Ой, помогите, сыночки, помогите, - обрадовалась жертва че-ловеческой мечты о полетах, - я вам за это курочку-хохлатку подарю!
- Одной-то мало будет, - запротестовали "помощники", скру-чивая опухшего от крапивы Епифана, - больно уж здоров бес-то!
- Ладно, двух дам, - скрепя сердце, пообещала Агафья. – Ток- ма уж вы его, поганца Люциферова, как следоват топите!
- Не боись, бабка, не всплывет, - заверили ее фуражиры и по-тащили незадачливого летуна через бабкин огород к реке. Спустившись в овраг, бойцы отпустили Епифана восвояси, стребовав с него за освобождение ведерную бутыль самого-на. Монгольфьер, рассчитавшись со своими спасителями, за-баррикадировался от Ненилы на чердаке и три дня держал там оборону, обглодав заготовленные для бани веники. На четвертый день, не выдержав голода, он слез с чердака, по-лучил от немного остывшей супруги положенные за порчу юбок тумаки и клятвенно пообещал больше изобретательст-вом не заниматься.
Агафья, выдав своим "спасителям" два тощих курчонка, пошла по деревне с рассказом, как ее чуть было не утащили в ад десять здоровых бесов. Деревенские слушали бабку, посмеиваясь в рукава и перемигиваясь.
Довольные красноармейцы вернулись в расположение отряда с богатой добычей, правда, опустошив бутыль с самогоном на треть. Митька-Нос поручил бывшему отцу Феофану и пленному кадету Ряшечкину заняться приготовлением праздничного обеда, а сам уст-роил с отрядом показательную чистку оружия.
Заправив ароматный куриный бульон имеющимися под рукой продуктами (крупой и картошкой), Феофан приказал Ряшечкину следить за варевом, а сам улегся в тенечке вздремнуть.   
В это время вдали показалась старая кляча, тянувшая из по-следних сил телегу. В телеге тряслись на ухабах возвращающиеся в родные пенаты комиссар и Афиноген. Еськин важно надувал впа-лые, обросшие щетиной щеки, в упоении представляя, как он будет пересказывать красным бойцам пламенную речь вождя мирового пролетариата. Правда, смущали Еськина некоторые фразеологиче-ские обороты, звучавшие в выступлении великого Учителя, как то: "…пасую на мизере; …врезал по козырям; …два валета и вот эта" и, особенно часто повторяющийся: "…три "хваленки" на руках и де-сятка неприкрытая!". Плешь, отродясь не игравший в карты, пред-полагал, что эти фразы, не что иное, как наполненные глубокого ре-волюционного смысла крылатые выражения, недоступные понима-нию даже такого недюжинного ума как у него.
Афиноген подремывал, предвкушая встречу с соскучившейся Глашкой. 
Казалось бы, ничто не предвещало трагедии…
…Доводилось ли тебе, уважаемый читатель, обламываться на самом приятном моменте? Ну, это когда, к примеру, только во сне жинкину подружку по ляжкам гладить зачинаешь, а тут будильник взревывает; или вот простоишь трехчасовую очередь за колбасой, а скандальная бабища перед тобой последнюю палку заберет; или еще хуже: только поднесешь ко рту рюмку похмельную, с вечера остав-ленную, как с шифонера на руку, рюмку ту держащую, падает ры-жий тещин котяра… Жуть, как обидно!..
В похожей ситуации очутились и доблестные носовские бойцы. Пока они, окружив Еськина и Афиногена, слушали восторженный комиссаров рассказ, Ряшечкин скуки ради решил пощекотать хра-пящему Феофану соломинкой ноздрю. Надо сказать, что соломинка проникла в феофанову сопатку довольно глубоко, прежде чем тот оглушительно чихнул, еще оглушительнее испортил воздух и, взбрыкнув по-лошадиному ногами, опрокинул котел с кипящим ароматным варевом…

Отредактировано GerrАсимофф (2007-06-29 13:11:23)